29 марта 2024 года

Раздел: Отечественная литература - Классики - Булгаков Михаил - Мастер и Маргарита

Мастер и Маргарита - Михаил Булгаков
 _Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших
прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую
пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в
руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров
очки в черной роговой оправе. Второй -- плечистый, рыжеватый, вихрастый
молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке -- был в ковбойке,
жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель
правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно
именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой
спутник его -- поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом
Бездомный.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к
пестро раскрашенной будочке с надписью "Пиво и воды".
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера.
Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице,
не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было
дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за
Садовое кольцо, -- никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста
была аллея.
-- Дайте нарзану, -- попросил Берлиоз.
-- Нарзану нету, -- ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
-- Пиво есть? -- сиплым голосом осведомился Бездомный.
-- Пиво привезут к вечеру, -- ответила женщина.
-- А что есть? -- спросил Берлиоз.
-- Абрикосовая, только теплая, -- сказала женщина.
-- Ну, давайте, давайте, давайте!..
Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло
парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились
и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.
Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он
внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то
провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того,
Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось
тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не
понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: "Что
это со мной? Этого никогда не было... сердце шалит... я переутомился.
Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск..."
И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха
прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский
картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в
сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить,
глумливая.
Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не
привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: "Этого
не может быть!.."
Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не
касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.
Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их
открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а
заодно и тупая игла выскочила из сердца.
-- Фу ты черт! -- воскликнул редактор, -- ты знаешь, Иван, у меня
сейчас едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде галлюцинации было,
-- он попытался усмехнуться, но в глазах его еще прыгала тревога, и руки
дрожали.
Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся
довольно бодро: "Ну-с, итак..." -- повел речь, прерванную питьем
абрикосовой.
Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том,
что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую
антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий
срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил
Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень
черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора,
писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об
Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что
именно подвело Ивана Николаевича -- изобразительная ли сила его таланта или
полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, -- но Иисус
в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий
к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том,
каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как
личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем -- простые
выдумки, самый обыкновенный миф.
Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело
указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона
Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом
не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил
Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в 15-й
книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых "Анналов", где говорится о казни
Иисуса, -- есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.
Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью,
внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие
зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.

Чтобы прочитать полный текст,
скачайте книгу Мастер и Маргарита, Михаил Булгаков в формате RTF (309 kb.)
Пароль на архив: www.knigashop.ru