_Едва уловимый запах дыма плыл в морозном воздухе. Оседал на губах, словно мерзкий привкус от негодящих зерен в горшке с чечевичной кашей. Не нужно быть охотничьим псом, чтобы отличить горечь пожарища от щекочущего ноздри дымка над печной трубой.
— Никак вновь гостюшки с того берега припожаловали? — крякнул Птах и ни за что ни про что огрел буланого маштака плеткой.
— А, волчья кровь! — сплюнул на белоснежную, как подвенечный плат, обочину Грай. — Не сидится им! — И проверил, легко ли ходит кончар в потертых ножнах.
— Вон за тем гаечком — Гмырин хутор, — пробормотал Птах в густые усы. — Квас у него знатный. Значится так, молодой, вертайся к Меченому, а я погляжу — чего да как.
Грай кивнул и, вспомнив горячий норов напарника, коротко бросил:
— Дык, это… На рожон не лезь, дядьку…
— Не учи отца детей строгать. Дуй давай!
Младший порубежник хмыкнул, кивнул и, развернув мышастого коня на месте, тычком шпор выслал его в намет. Хрусткий наст только зашелестел под копытами.
Морозная мгла позднего зимнего вечера врывалась в ноздри, оседала ледяными каплями на выбившемся из-под мохнатой шапки чубе. Стаей вспугнутых воробьев заметался между вязами цокот подков, горстью битых черепков взлетел к белесой, просвечивающей сквозь пелену облаков, краюхе месяца.
Когда силуэты порубежников — два десятка и еще пятеро — вынырнули из сумрака, Грай осадил коня. Пятьдесят настороженных глаз глянули исподлобья, двадцать четыре бойца потянулись к мечам. Все, кроме одного. Но безоружный реестровый чародей Радовит даром казался безопасным, мог и алым огнем супостата полоснуть, а мог — и небесной белой молнией.
— Похоже, беда, пан сотник! — Грай вздыбил коня, останавливаясь.
— Ну? Чего там? — встрепенулся худой лицом, длиннорукий и плечистый Войцек Шпара, по кличке Меченый. Своим прозваньем богорадовский сотник обязан был кривому шраму через всю щеку — от виска до края верхней губы — след, оставленный моргенштерном зейцльбержского рыцаря-волка.
— Похоже, разбойники из-за реки хутор пожгли!
— Н-н-неужто Гмыря? — враз сообразил, да не сразу выговорил командир порубежников. Войцек с детства заикался, что не мешало ему исправно выполнять обязанности урядника, полусотенника, а после и сотника. Многие в его возрасте уже в полковниках ходили, ну, на худой конец, в наместниках. Его же с повышением в чине пока обходили. Кто знает, не из-за косноязычия ли? Кому нужен полковник, запинающийся в разговоре?
— Дык, вроде как его… Птах глянуть поскакал. Меня упредить отправил..
— Д-добро, — Меченый кивнул, кинул через плечо. — Закора!
— Тута! — хрипло откликнулся коренастый воин с блеклыми рыбьими глазами и соломенными усами.
— Со своим десятком жми через лес, на-напрямки. Зайдешь от Ленивого оврага. И чтоб ни один не ушел, в-волчья кровь!
— Будет сполнено!
Не сбавляя хода, десяток Закоры сошел с наезженной тропы и углубился в лес. Убранные инеем ветви сомкнулись за их спинами ровно занавесь в богатой светелке.